Пожелтевшие листья опали, Крик ворон на рассвете разбудит, Поднимусь я с земли – и на камень, Может быть даже вспомню, что будет. Вспомню войны: вторую и первую, Пусть сейчас восемнадцатый век, Мне подвластны законы времени, Я безумец, я не человек. Вы надеетесь быть может в будущем Позабыть войны и нищету, Я твержу: „Ничего не получится..“ Я там был, знаю, что говорю. Войны будут, Самая страшная Разорвёт Землю на куски, Войны будут – Захочется драться, Чтоб спастись от безумной тоски. Не поддаться безумию похоти Будет в будущем всё трудней, Всем захочется стать свободными, Всем захочется быть главней. Но подумайте, Прежде, чем выстрелить, Ведь стреляете вы в себя, Рикошетом вернётся пущенный В спину мне и тебе снаряд. Я прощу, отойдя тихо в сторону – Я умнее всех вас, дураки.. Ты ответишь на выстрел выстрелом И умрёшь от безумной тоски.

О прибрежный песок Волны бьются так нежно, Как волчонок слепой Согревает подснежник. Он ласкает его Полукругом свернувшись, И не знает о том, Что волна, развернувшись, Убегает назад, в темноту океана, Отказавшись от солнца, Песчинок соблазна: Умереть в тишине, вдалеке от глубин.. Наш волчонок погиб, Он банально замёрз, Согревая подснежник Носом, мокрым от слёз.

Чашка кофе, сахара нет, горечь во рту. Сигарета истлела, но я переживу. Я смотрю сквозь туманные шторы во двор, Но там нет ничего, я скрываюсь как вор. Я бегу от реальности мира, что за окном. Ему нужен не я, ему нужен мой стон. Он питается болью людей, таких же, как я, Но меня не сожрать, не съедобен.. Во мне столько добра, но и злобы не меньше. Я люблю этот мир, ведь оба мы грешны. Мы похожи как две капли ртути, Что со временем станут одной.

Бирюзовое небо, Дальний свет легковушки, Раскаленный асфальт, Тихий шелест листвы. Ноют ноги, Летают какие-то мушки, Я иду перешагивая Трупы людей.. Все мертвы, Солнце скрылось, Трава увядает. Я опять одинок В этом мире тупом. Я не думал, что жизнь – Эта серая масса, Может мне надоесть, Я мечтал о другом. Вдруг, случайно задетое, Тело распалось, На увядший газон Выпал меди кусок. Медь окислилась, Жизнь разлагалась, Это сердце того, Кто сражаться не смог. Все стояли и ждали От Бога прощения, Все хотели загладить Земные грехи. Он прошёл перед ними, Не скрыв отвращения, Что испытывал к падшим, К рабам Сатаны. Он открыл было рот, Хотел что-то сказать, Вновь окинул всех взглядом, И тихо заплакал..

Я умер, но вы не радуйтесь, воскресну и вернусь, Тогда вы поймёте, что ваша жизнь ничто, По сравнению с запахом разлагающегося тела, Моего тела, Гниющего на свалке всеобщей безысходности, тупости и скупости. Рядом со мной счастье.. Я живу! Я воскрес, не успев умереть.

Устав от жизни в кандалах, Людских потех и игр, Разбив сковавший душу страх, Сей грешный мир покинул. Оправившись от новизны, Забытых ощущений, Ищу страну любви, Любви, не извращений. Я видел множество людей, Что хвастались любовью, Наивно верили в судьбу, Пренебрегая мною. Мне надоели боль и страх, Мне хочется любить, Судьбою можно управлять И стопроцентно жить.

Батареи не греют, Запотело стекло, Комья грязи весенней Гибнут под сапогом. Люди в радостных масках Проносятся мимо, На душе у меня Почему-то уныло. Надоел маскарад, Я устал от притворства, Вкус почувствовав к жизни, Я умру от обжорства. Вы напрасно пугаете Маской смерти меня, Я её променял, Променял на себя.. Смерть тупа, Жизнь наивна, Маски сняты, Обидно.

Лопнувшая первая струна Зазвенела, вспарывая вены, И весёлая мелодия моя Сорвалась, а мне бы так хотелось.. Проиграть с начала до конца Песню о рождении и смерти, Но запнулся я, задев ногтём Струны, а ведь мне бы так хотелось. Не забыться на куплете про любовь, Усмехаясь взять аккорд о смерти, Заигравшись, позабыть про боль, Но не вышло так, как мне хотелось. Струны рвутся под напором рук, Лезут левые людишки-звери, Я уйду, придёт другой певец, Он сыграет так, как мне хотелось..

Мне страшно засыпать, Страшнее просыпаться, Смотрю в твои прекрасные глаза, И вижу в них тоску, любовь, ни капли счастья. На улице, идя в людской толпе, Ловлю их взгляды, едкие ухмылки, Крадусь по подворотне в темноте, Давя ногами битые бутылки. Из окон новостроек на углу Слышны гитара, смехи, плач младенца. Старушки просят подаяния Христу, В кармане мелочь, Отдаю – скрип сердца..

Ложка вязнет в тарелке жратвы, Что подали мне на обед, Глаза уставились в одну точку – На грязный оранжевый плед. Этот плед. Ему столько же, сколько и мне, И он помнит все дни и все ночи, Помнит, как его заливали вином И белесой жидкостью ночью. Пару раз плед прожгли, пивом залили. Пару раз пырнули ножом.. Этот плед. Он прожжённый, залитый, порезанный. Прожил вместе со мной мою жизнь, Он впитал в себя кровь из вен перерезанных, Запах застарелой мочи. На двоих нам почти два столетия, Мы с ним были в Аду и в Раю, Мы с ним плакали, с ним веселились мы, Вместе с ним завтра я и умру.. Между нами одна только разница: Обо мне после смерти не вспомнят, Он же будет лежать под новой задницей, Пока и её не похоронят.

„Безразличное море у ног, скалы, ветер..“ Я хотел, но не смог. Впал в зависимость, Это наркотик – Два оргазма за пять минут.. Я спокоен: все на работе, Неизвестно, когда придут. „Крики чаек, шум волн, шелест ветра..“ Опять порция „жизни“ в крови, Это страшно: проснуться и снова В окружении ложной любви Находиться оставшийся год, Или больше – Как повезёт. „Жар песка, пот на лбу, ломит кости..“ Грустно жить и смешно умирать, Мир жесток: я и ты – гости, Я – слабак, а тебе выбирать..

Девчонка, стой! Давай поговорим О жизни, о любви, о людях.. Не хочешь? Ладно, извини, Расслабься – всё нормально будет. Старик, постой! Ты знаешь всё О боли, ненависти, скорби.. Куда пойти? Спасибо, дед, Неразговорчивый ты больно. Малыш, остановись хоть ты! Скажи мне, что такое счастье.. Домой? Волнуются? Беги. Они тебе расскажут сказку О чистой, искренней любви. Девчёнка на свидание шла, Дедок задумчиво искал бутылки, Малыш о времени забыл, А я слонялся..

Я сижу, Чихаю, Мучаюсь.. И никто не скажет: „Будь здоров!“ Некому сказать: „Спасибо!“

Вчерашний чай – Холодный и противный, Не убрана постель – Я, как всегда, ленив. Сижу и думаю: „Какого чёрта?! Милый. Закрой глаза, Представь, что..“ Нету сил! Встаю: Движение рук, Движение ног, Всё машинально, Всё безсмысленно до боли. Зубная щётка, Паста, зеркало,вода, Крем для бритья, Станок, две капли крови.. А в голове опять тупые мысли Как комары рояться, Нету сил.

Он плакал, Смотря на холст, Кисть в руках дрожала. В ушах звучал Бога глос: „Ты не прав! Жизнь с начала Начни, Не плач, Голову на плаху – Я твой палач. Улыбнись, „Нет!“ страху, Скажи, Ведь не боялся лгать, Писать Лживые картины, Портреты красавиц мнимых..“ Он слушал Бога, Внимал словам его, Случайная слеза, Машинальное рукавом. „Нагой, сухой..“ Прошли минуты, Художник спал, Во сне он вышел из воды.. Но голос Бога Прорезал сон: „Ты не художник, И я не ОН, Не тот, пред кем вы В церквях читаете, Пред кем улыбки свои скрываете, Боитесь, Преклоняетесь. Вы думаете, Вы много знаете? Вы знаете, Вы ошибаетесь.“ Да Винчи встал, Разрезал холст, И, на колени упав, Уполз. Вдаль от улыбки Джаконды.. Она смеялась, Но как-то по-новому..

„Ты можешь видеть, Слышать, Вдыхать, Пробовать, Касаясь – чувствовать, Но не всё использовать В полной мере, На благо себе. Не веришь? Ок, послушай, Скажу тебе.. Давай, для начала, Ты снимешь очки, Не идут тебе розовые.. Не кричи.. Не жмурься, Не бойся, Расслабься, Пройдёт. Эта боль минимальна В сравнении с той, Что грядёт. Держи, Вытри нос, Осталось недолго, Иди помой уши И приготовься.. Уже? Замечательно, Слушай.. Как капля воды Разбивается о земь, Как ноют ветра в проводах, Как сало синицы В кормушке клюют.. Не загоняйся! Дыши!“ „Нашатырь?..“ „Уже не поможет.. Прости.“ „Следующий!“

Он фотографировал слёзы На похоронах вождей, Фотографировал счастье В глазах детей, И боль в глазах тех, Кто из детского дома, Он напивался В надежде забыться, Засыпал, чтобы проснуться И снова Смотреть сквозь объектив фотокамеры.. Он был богом.

Ты не Карлсон, И в банке не варенье, И не пропеллер на спине, На животе не кнопка, Малыш не ждёт Тебя в окне, И дома нет на крыше, В расцвете сил Ты был давно.. Старик, Ты меня слышишь?

#Часть первая Занавес открывается.. Комната. Из мебели только кровать, на которой мятая простынь, сбитое к стене, одеяло, подушка без наволочки и, в центре комнаты, старая, со сломанной ножкой, табуретка, на которой немного треснувшее фарфоровое блюдце. На блюдце дымящаяся сигарета. Стены комнаты в потёках, потолок в трещинах, единственное окно заклеено газетными листами. На подоконнике противно шипит не настроенное радио. Проходит несколько минут. Занавес закрывается.. #Часть вторая. Занавес открывается.. Я стою посреди комнаты без носков, в простых штанах и рубашке. Проходит некоторое время. Медленно, словно во сне, подношу левую руку к уху. Тишина. Только на подоконнике противно шипит не настроенное радио. Через секунду беру табуретку и иду к кровати. Ставя табуретку перед собой, сажусь, снимаю часы, и кладу их возле блюдца. Кладя, замечаю сигарету. Беру её и, с наслаждением, затягиваюсь, медленно закрывая глаза. Шипение не настроенного радио нарастает.

Она жила и радовалась жизни, Её любили, но она лгала, Не признавая за собою Той красоты, что на поверхности была. Она смеялась солнцу, радовалась ветру, И ветер шёпотом изподтишка ласкал Её прекрасно сложенное тело, За что невинную улыбку получал. И всё бы хорошо, да вот однажды За ней пришли, и ветер взвыл меж скал, Луна сменила солнце, обнажая, Уже поднадоевший всем оскал. Её забрали, увезли за сотню Жестоких километров от друзей, Она рыдала, окропляя солью Те раны, что достались от людей. Она жила, Потом её купили, Затем использовали, как могли: Одна девчонка „по любви“ парнишке Вонзила в сердце её острые шипы. Бутон помят, На листьях след ботинка, Последние минуты, Но она нужна Тому, который так нещадно Бьёт по асфальту розгами дождя.