Ну и как ты себя чувствуешь?- так и подмывало меня спросить Катьку.По моим представлениям она теперь должна была важно, как и положено повзрослевшей от избытка чувств девочке, спустится на Асфальт и ,по-корлевски медленно прогуливаться проспектами. Но странное дело, Катька со всеми вместе носилась по крышам, совершенно не замечая пристально недоуменного взгляда с моей стороны. Но как же так?!

Ветки дрожали по поверхности гаражей тенями, покрывая их шероховатость живой сеткой, из прорех которой тут и там рассыпались разных размеров солнечные яблоки. Лиска медленно , очень медленно протянула руку, словно примеряя старую изъеденную молью оренбуржскую шаль из бабушкиного сундука, которую потяни чуть сильнее и дырки начнут расти, обидевшись на гармонию узора... Втянув на крышу последнюю конечность своего, как оказалось, вместительного для солнечных яблок, тела, расползлась по горячему металу удовольствием, каждой своей частицей втягивая интенсивность железа. -Красиво лежишь, -пролетел Костиным голосом ветерок, оставив гулкое эхо металла в ошалевшей от грохота и смущения голове. Это мне. Это Костя. Это мне он сказал. Это я лежу красиво. Буду лежать. Вспышка глупой радости тонким железным гвоздиком прошла как раз сквозь то место, в котором особенно сильно билось ударами эхо.

-Ну и как же ты себя чувсвуешь ? -так и подмывало меня спросить Катьку. По моим представлениям , она теперь должна была важно, как и положено повзрослевшей от избытка чувств, девочке, спуститься на асфальт, и по-королевски медленно прогуливаться по проспектам. Но странное дело. Катька со всеми вместе носилась по крышам, совершенно не замечая пристально-недоуменного взгляда с моей стороны. -Но как же так ?! Ведь она должна измениться, поняв какие широкие чувства она вызывает у Кости, ведь это как -никак накладывает ответственность... А эта особа, беззастенчиво сверкая трусами при каждом приземлении, даже не пыталась стать загадкой и примером для подражания миллионов... Правда трусы ее мне тоже нравились, вот ведь повезло человеку, столько разноцветных симпотишных трусов... Никто и не замечает, что у нее всего одно платье. Какой баланс !

Серега умел исчезать и самое главное знал когда. Попробуй не исчезни вовремя, мать, что баржа на Каме, любую лодчонку сомнет, если та волей случая на пути ее замешкается... Да и батя, подгулявши, любит норму випитого телесно ощутить, раздавая щедро по лбам зазевавшейся мелюзги фофаны. Если попал кому, не добрал стал быть... Можно и еще стаканчик, другой опрокинуть. Опрокинет и ну орать самозабвенно: -Все, кондиция достигла совершенства! Всем на баржу! После чего дрыгнется, несуразно обхватив мамашу костлявой пятерней, да к стене припрет. Та вся трясется, колыхается мелко своей бабской тучностью довольная... Мелюзга на них набросится с визгом и вповалку все тусятся. Надоело Сереге веселье это. Нет,родителей он не осуждал, дурак он был, Серега-то, чтобы осуждать кого... Отловив тройку, другую младших, в коридор вместе с тапками выкинет, цыкнув.

1. КОСМОС. Мир новостроек сжал и придавил ее. Жесткими прямыми он отсек всю лирику сложных форм жизни, установив единственно правильные подходы - поперек всего. Поперек тощих тропинок; садов с кустами вишни (все одно – ягода на Урале не вызревает); поперек полета глупых птиц, как социализм против всех человеческих инстинктов, веками напрягавших душу, существование которой, правда, ставили под сомнение те три дядьки, чьи усы свисали с огромных портретов, что висели у бабушки в задней половине избы; в передней же, как и положено, в правом углу, грустно темнели из под пыли святые лики… В небо, по прямой, улетали подъемные краны, подтягивая к себе панельные высотки. Ни один этаж не заленился, не задумался стоит ли ему расти вверх и потому не вывалился из стройно торопящейся вверх серой этажерки. Земля вокруг болела, из развороченных боков ее торчали трубы, арматура, корни деревьев раскорячено взывали о помощи. Сочувствовать было некогда.

Она с детства привыкла молчать и слушать, и анализировать похождение морщинок по лицам. Вот они прыгнули и раскинулись веером вокруг глаз; вот потащили кверху брови, как будто желая приобщить их густоту к пустоте надо лбом; вот едва уловимым огорчением сползли к уголкам губ. Анализировать, впитывая в себя эмоции, и копить ответ на однажды заданный вопрос годами. Он ,центр всякого шума его же создатель , удивлялся ее замкнутости. Она только улыбалась в ответ. Каждый день к ней приходит чье-то отражение. По отдельным словам, по способу построения фразы, она понимает с кем он был. По силе интонаций -как долго.

-Сколько сейчас стоит такая квартира, как у твоих? -Не знаю. -Наверно тысяч двести… -Да вряд ли. -Точно, точно, двести. Даже двести сорок возможно. Говорят - повышение… -Да. Долго еще не купим. -Ерунда. Я с этой партии уже семьдесят минимум получу. -Получи сначала… стоит партия-то у тебя на складе… Сколько? Два месяца? Больше? -Опять за свое… -За свое… за твое… Мы, что через границу живем… -Вот, вот…границы всегда готова соорудить… -Устала я… в холодильнике только бутылка растительного масла…. Молоко у меня стало пустое и мало. Совсем, боюсь, пропадет… -Ну дак на молочную кухню запишись, как все… Ноешь только. -Ною. -А предприми че… Я ведь кручусь… -Ты… да. -Ну вот. -А ее куда? -А у тебя матери-то нет? -А у тебя? -Опять границы строишь… Нет чтобы помочь… -Помочь? -Ну да...

Нужно встать с кровати. Как? Нужно спустить ноги. Вот так. Пятками на пол. Пол прохладный. Хорошо. Полежу еще так. Да, полежу. Переехала. Который раз уж... Из окна еще не смотрела. Шторы мешают. Обычно штор нет. А тут есть. Это неприятно. Я всегда вешу свои… через месяц, когда привыкну к виду за окном. А тут нет вида из окон. Шторы. Надо снять. Как не хочется трогать чужие шторы… они наверно пыльные. Фу. Хозяйка квартиры их закрыла сама… А потом люди закрыли глаза ей. Надо встать. Почему-то я не могу вспомнить как это сделать. Ничего. Надо разложить процесс на этапы. И тогда, преодолев один этап, я смогу перейти к следующему… и так дойду до конца. Ноги на полу. Замерзли. Странно. Ноги замерзли, а я нет. Подожду. Кто-то звонит. Пусть. Как я возьму трубку, если еще не встала. Забыла как вставать. Ноги на полу. Что дальше? Дальше тело. В нем нет сил. Ничего. Это хорошее тело. Послушное. Это тело родило ребенка.