Выхожу. Утро. Солнце и птицы. Синицы в талом снегу купают перья, Не верю что уже весна за моей дверью. Деревья с теплой корою. Прикоснусь К серебряной вербе. К жизни. К цветенью. К тихому, светлому воскресенью.

Мне нравится причудливость изгибов, Изящность экзотичных орхидей. И буйство разноцветных переливов Их лепестков, в тени оранжерей. Изысканность и совершенность формы Пленяет, восхищает и манит. Их нежные, пугливые бутоны Притягивают взгляды как магнит. Но красота их - миг. На ветре зябнут. Люблю я стойкость полевых цветов. И лепестки ромашки не обманут… Последний будет только на любовь.

Умирая, не забудь проститься С тем, что было дорого тебе. Перед тем как с темнотою слиться Вспомни, просто вспомни о дожде. И ту рощу с палою листвою. Теплоту ласкающих лучей. Как следил за верткой стрекозою. Как кормил ты хлебом голубей. Вспомни детство. Там всегда беспечно. Помнишь запах сладких пирожков? Время там тянулось бесконечно… Вспомни пару старых адресов. Даже если ты не хочешь помнить Тех, кто были дороги тебе… ЗАЦЕПИСЬ ЗА НЕБО! Нужно вспомнить, Нужно вспомнить о живом себе.

Спрячь свет луны в ладони – замри. Сотри свою память – она не нужна. Наледь на тоненьком теле души. Выцвела яркая глаз бирюза. Выдох и выдохлась – выхода нет… Выспаться – высыпав пригоршню слез… Выпорхнуть… Но не получен билет. Вышагнуть в мир из сказочных грез.

Не стыжусь глупых слов и фраз Те, что сказаны мной из чувств. Ветер выхлещет соль из глаз, Строчкой выпишет жизни пульс. Не стыжусь пыльных, пышных рифм. В них торжественность медных труб. И пишу, чтобы выбить ритм, Чтобы вышептать: Я - не труп…

Эта зима замела, похоронила улицу, дом, где живем вдвоем в нем… Подъезд - ледниковый съезд. Выйти, поскользнуться… Не проснуться.

Утонуть и в воде раствориться. И ручьем, и рекой в океан. И волною о берег разбиться Там где высится стройный сандал. И упрятать надежно в глубины Все секреты владыки морей. Отдавая, смеясь из пучины, Жемчуг – скорбную радость людей. И в шторма петь пиратские песни Те, что ветер подслушать успел. Ужас в сердце вжимая к тем тесно, Кто Голландца в мираже узрел. И играя с дельфином проворным, К горизонту Гольфстримом бежать. Только камень тоски моей черной… Не поднять, не поднять, не поднять.

Очерчен резкой гранью смелой кисти, Повержен темный ангел – мой кумир. В застывшие глаза ему взгляните: Там боль любви, там умер целый мир. Отмытый лунным светом темный хаос, Стихией вольной лег на полотне. И в вырубленной розе бледно-алой, Я свой портрет увижу на холсте.

Нервные пальцы оркестра выстучат сухо стаккато, Резкий неоновый луч выхватит из темноты, С улыбкою гибкий паяц раскинет руки и залу Изящный подарит поклон. Исчезнет за пылью кулис. Занавес. Сцена. Игра. То, что не ново для мира. Увяли любви лепестки. Плачь над интригою зал. Все разыграет паяц, украдкой вздыхая устало. Славой увенчан артист. Браво, брависсимо, бис! Кресла партера пусты, погасли солнца-софиты. Увяли в букетах цветы. И только в круге луны Одиноко танцует паяц с хрустальным бокалом разбитым, Монотонно в страхе твердит: «Не уйти, не уйти, не уйти…».

Одинокая флейта звучит пастуха – Зазывает. Звук в молочном тумане разлился, повис – Замирает. Заплелась на лугу, поникла трава – Замерзает. Иней. Осени поздней не жаль серебра – Осыпает. Одноокое блюдце холодной воды – Укачает. Легкой лодкой свободная флейта плывет – Исчезает.

«Эту землю усеют трупы», - Так сказал и вскочил на подножку, Так уехал домой в Гранаду Тот, кто музыку сделал словом. Слово – выстрелом. Песнь – протестом. У Источника слез – четвертым… Двое были – тореадоры. Третьим – старый учитель сельский. Трижды утром поэт расстрелян – Как Учитель, Как Воин-тореро. И в гранат окрасились реки – Твои чистые реки, Гранада. И солеными стали реки – Твои быстрые реки, Гранада. И огнем побежали реки. Унося слово-пепел в море… Но он песней до хрипа, до боли, Он аккордом гитарным, струной, Словно ветер бил штормовой. Вновь живой! Вновь живой! Вновь живой!

(вальс) Снег заметает, летает, не тает Белой дымкою снов укрывает. И засыпая, тебя забываю, На девственно чистом следов не встречая. Кружево снега кружит, завевает, Шепотом тихим меня пеленает, Не угадать, не услышать шагов. Выстелен мягкий, пушистый покров. Боль успокоит глухой нелюбовью Строгий молчальник доктор-Зима. В сердце колет своей белой кровью Холодный и острый иней-игла. Кружево снега кружит, завевает, Шепотом тихим меня пеленает, Не угадать, не услышать шагов. Выстелен мягкий, пушистый покров.

Серое небо, серый асфальт, серые стены, серый прохожий. Сыплет холодный, на слезы похожий… Мокнет собака, мокнет фонарь, Рыжая кошка в подъезде забилась. Странно, а ведь ничего не случилось. Просто сентябрь продал янтарь…

Не верь. Неверная, наверно верно я. И душу выстудила. Стыло. Нет огня. С тобой решила непорочным сразу в рай, Но запер на замки ворота. Жаль. Неверно верно, что неверная. Ждала. На веретенце долгих дней года пряла. Забыть решила легкой иноходи бег, Я строила один с тобой ковчег. Верна наверное. Не верно неверна. И утлая лодчонка так тесна. Шторма зовут пиратский мой фрегат. Молись, Святой. Уходим на закат.

(Вижу и одобряю лучшее, а следую худшему) Не отпущу, сожму до боли руку. На крик безумья наложу ладонь. Иди за мной. Ты обречен на муку. Сладка мне слез твоих кровавых соль. На нервы заменю в гитаре струны, И мрачный мадригал себе сложу. Опустошу. Не смогут так и гунны. Я не Атилле – Дьяволу служу. Скорняк. Сниму искусно, тонко кожу. На стол бильярдный гладко натяну И карамболь сыграв, грехи умножу. Все добродетели, поставив на кону. И вымазавшись в крови человечьей, Вдохну твой разложенья аромат. Я волк, что в шкуре прячется овечьей. Я тьма… Мне рукоплещет Ад.

Тянут, тянут, тянут жилы, На веревки крутят. Как устанут – злобно плюнут. Самокруткой скурят. Тянут, тянут мелководьем, Матерят сквозь зубы. Жахнем, трахнем, э-эй ухнем. Растянули губы. Тянут, тянут, кровь по капле Люди-вурдалаки. И на мель посадят мертвым Бурлаки-варнаки.

Мне этой осени дороже нет. Холодный ветер кажется теплее, И не печален серенький рассвет, И дождь за окнами теперь милее. Закутаюсь в уютный теплый плед. Пусть бесятся стихии. Мне не страшно... На мой вопрос ответишь "Да" в ответ. И это главное, и только это важно...

Гадала в Рождество с подругами, Тянули кольца из муки. Кому-то золотое выпало, Мне зелень медная тоски. Топили воск и лили в блюдечко, Судьбу пытаясь угадать. Кому-то дом и конь, приданое. Мне… пыль дорог своих глотать. Раскладывали карты стопками О прошлом, будущем. Не в масть. Мне карты выпали пиковые - Пустые хлопоты и страсть.

(после прочтения книги Т. Эггена) Декоратор мой друг и чувств выразитель. Не соперник – эстет, немой проводник. Не читаю. С тобой говорю, соблазнитель, И срываюсь в безумие, в ужаса крик. Заболели любовью ненужною, пошлой. Из фантомов пытались живое создать, Досконально себя препарировав, - ложно. Невозможно из нежити душу изъять. Сумасшедшими кажемся. Кто же нормален? Разве те, кто как линии на чертежах? Декоратор, не им кричать: «Аморален». Не родившись еще, они уже прах.

Подарите, подарите, подарите зонт от слез. И накройте. Им накройте. Да! Накройте! Все всерьез! Улыбнитесь и засмейтесь, хохочите надо мной! Мне так нужно, очень надо, точно знать, что я живой. Подарите, подарите, подарите зонт от слез…