Как самолет пронзает тьму, Я вижу в перископ, Как ты спускаешься к нему, Небезрассудный кот. Но он безрадостно хорош, - Заманчивый индюк. Смотри, идет сюда Гаврош, А журавли на юг. И все спускается с небес Коричневый туман. Кисель без сахара полез, Но лучше оранжад. И так тоскливо одному, Вытаскивают шлак. Колючей проволоки тоску Протягивает мрак. Но ты меня, наверно, ждешь, В кровати не усну. Зачем на запад, друг, идешь, На север я пойду.

Вот так, на этом плоскогорье текут холмы в предутренний туман, и облаков бездумное узорье срывает с неба бело-розовую шаль. Щебечут птицы, как везде на юге, деревья пьют прохладу из земли, а мы не видели давно друг друга, но вряд ли думаешь об этом ты.

Как все привычно, будит необычность прошедших дней застылую дремоту, и птичье пенье, и офицеров роту, и голый ствол деревьев на посту, и милое лицо, и тянет ноту до певица, та, которая не то. Зачем все это, был рассвет и полдень, была жара, и так хотелось пить, и растворить свое окно на осень, и форточку в надежду растворить.

Ушли сны, ушли, И сон не приходит. По лону земли Козел горный бродит. Он носит рога, Он носит пиалу, В ней мед и хурма, Обиды, забавы. Он их раздает Направо, налево, И мне принесет, И даже соседу. Покрашу рога Зеленою краской, А шерсть и бока Я бронзой намажу, И будет козел Ходить по округе С звездою во лбу И пепельным кругом. Забавный козел, Приятный напиток, Но сон вдруг забрел И пропасть открыта.

Как можно мне не верить, не пойму, Как можно разувериться в себе, Корабль без веры вмиг пойдет ко дну, И капитан, и даже пассажиры. Как можно мне не верить, не пойму. Как можно разувериться в себе, Забыть свои мечты, любовь, желанья, И свет и тьму, и осень, и весну, И в тишине вплывающие зданья В твою судьбу, в мою судьбу. И режет свет закат, Подул могильный ветер, стало пыльно. В твоей душе, я знаю, листопад, В моей душе светло, несуетливо.

Навигатор Пиркс посмотри вокруг, загляни вовнутрь и отчаль отсюда. Тут не то, что Лем, и другой старик, сам Бредбери Рей сядет на верблюда. Все путем, мой друг, мы спешим домой, но проходит взвод, и проходит служба. Посмотри вокруг, загляни вовнутрь, - все идут вразброд, враг не обнаружен. Капитана Немо, Робинзона Крузо не возьму в друзья, не понять причуд. Полетят на север и на запад тоже строчки для тебя из усталых рук.

Как хочется есть, надраены ноги, приглажена шляпа, что даже не сесть. Но хочется кушать, и в этом загадка,- хоть все по уставу, но хочется есть. Я прав был, конечно, тут горы и вышки, но крепок желудок и сладостна лесть, солдаты потешны, орел, или решка, скамейки обрубок,- так хочется есть.

По небу плывет пароход на восток, На запад идут катафалки, Ты любишь, чтоб я выполнял свой оброк, А в детстве любила скакалку. Корабль повернул, но зачем он парит, К Земле не придет на свиданье. Ты очень любила, чтоб я говорил Слова, что одни лишь названья. А мысли и чувства унес пароход, В ту сторону, где сны из яви. Но это одна лишь из многих свобод, А что нам разлука предъявит?

Пропеть шальную песню Тебе хочу, запомни. Мотив, как ветер нежный И, словно мир, огромный. Ладонь к ладони вместе, Два слова неразрывны, В прозрачной этой песне Все пианисты сини. Все скрипачи солидны И грустны, как на свадьбе, Прижмись щекой капризной, О, девочка в панаме. С земли срывают саван, Уже рассвет алеет, Дай край твоей пижамы, Невеста Гименея. Эрот широкогубый Смеется за скамейкой. Не бойся, я не грубый, Не смейся, - не калека. Пропеть шальную песню Дай до конца чужая, Волос твоих бесцветье В который раз вдыхая.

Корабли и капитаны Отслужили свою вахту, После бури пахнет мятой И чиста в ручье вода. Большой теннис, кегельбаны, Гром орудий, тяжесть фрахта, Только ты не виновата, Да и есть ли чья вина. Ночью звезды, утром ветер, Солнца свет залил ущелья. Было ль лето, это лето,- Высевается сомненье. Запылал рассвет и сгинул, Вышки, башни, скалы, сопки, Да, наверно, это было, Но как трудно это вспомнить.

Табуретки в ряд стоят, Еле слышно Мухи вразнобой жужжат, Пол весь рыжий. Койки тут в два ряда, А над ними Потолок глядит в глаза Белой синью. Разбросать свои цветы По перилам, На колени встать в пыли От обиды, Во весь голос возопить К милым людям, Или по морю поплыть До верблюда. Мне понятна грусть-тоска До изнанки, Но так нужно иногда Ткнуться к мамке. Серебристые кусты Встали лесом, Все сожженные мосты Крыты бесом.

Две девочки, две бойкие подружки, я рад нырнуть в учетверенность ласки. На самом дне отяжелевшей кружки лежат глаза, глядевшие с опаской. Понятно небо, - звезды, бесконечность, понятно поле, - взволнованность пшеницы, но эти девичьи глаза, - беспечность, но эти женские сердца, - зарницы. Игривость ночи, шахеризадость, волненье песни, утренность стихов - уходят прочь, является прохлада, и наши чувства ищут новых снов.

С гор спускаются ручьи, В этом смысл. Чтобы речи говорить Надо сил. Чтобы песенку пропеть Надо слов, Колокол не зазвенел, - Нету снов. Если в сердце милый друг, Грусть жива, Если полный сделал круг, - Не беда. Превращает валуны Солнце в пыль, И заглушит все цвета Неба синь. Знаю, есть другие страны На Земле, Есть бананы, океаны При луне, Но куда бы ни кидала Нас судьба, Есть единственно родная, - Ты одна.

Когда обиды зачерпну Из озера сознанья, Свою вину соотнесу С процессом созиданья. Кошмарность звезд Стреляет вниз Из пыли мирозданья, Не надо слез, Печаль парит На той границе знанья. Пред бесконечностью границ Не ведаю сомненья, А, если надо, брошусь ниц Без промедленья. Стреляет выстрел холостой, Спина - мишенью, Они вернутся за тобой, И нет решенья. Последний бой, последний миг, Жизнь в ожиданьи, Когда начнется этот крик, И рухнут зданья.

Я приду к Вам снова, снова, Руку в руку положу. Как здоровье - Я здорова, О погоде доложу. Эту Вашу необычность, Неиздерганность в быту, Заворачиваю в бытность Я, избитую, свою. Что такое, в чем причуды? Все нормально, как всегда, Но напротив вижу чудо, Но до чуда два шага. Лишь рукою потянуться, Можно к чуду прикоснуться, И о чем там говорить, Если хочется любить.

Меняют облака насыщенность и цвет, Вот была охра, и уже лилейность. На небе - рамке проявляется портрет, Ее черты и белая кипенность. Который день я в синеве мочу Чужие снимки, сердце под запретом, И дорогою платой я плачу, А эти фотографии бесценны. На небе рассыпается портрет, Все облака уходят в свою гавань. Что будет через много дней и лет? А мой любимый снимок не проявлен.

Подойди ко мне медленно и верно. Посмотри в глаза, я тебя пойму. Маются в окне в предсказаньи света Слезы - облака, что во тьму плывут.. Предсказанье - ложь, безраздельность неба Воцарит вокруг, горечь обнажив. Тень уходит в рожь, не осталось света, Не прощайся, друг, книгу отложив. Что в тебе найду, прочитаю слева, И, наоборот, по-японски вниз. Птица какаду, царственная Леда, Сальто-поворот, сломанный карниз.

Корреспонденты дальней осени, Не шлите писем мне, не надо. Здесь облака в надежной просини И безответны телеграммы. Здесь солнце хлещет в белый полдень, Бесцветный зной, шальную марь, И никому не нужен орден, Но я встаю в такую рань, Когда восход еще алеет, Когда на выжженных холмах Еще прохладно, зеленеет Трава последняя в долах. Из той земли, где листья желтые, Где улетели соловьи, Корреспонденты дальней осени, Не шлите письма мне свои.

Я корень жизни, пилигрим, Брожу по свету вечно В поисках истин, и гоним Непостоянства ветром. Здесь мой клочок, здесь милый дом, А завтра вновь в дороге. Лишь посмотри за косогор, - Я на твоем пороге. Нет зрячих глаз в моем лице, Не слышу шепот жизни. Сегодня на твоем крыльце Стоит забытый инок. Остался только силуэт, Лишь память различима. Ты помнишь брошенный ответ, - Стоит он возвратимый. Хламида серая на нем, И пылью запорошен, Ты снова думала о нем, Но жребий уже брошен

Колумба старый пояс Отройте, капитаны, И возопите в голос Про призрачность отравы. Что все покрылось пылью, Лежит печать усердья, Что делать, мы забыли, Что молодость беспечна. Плывут по морю лодки, По небу солнце катит, А на груди наколка Зарыта под тельняшкой. Поставьте бочку рома, Забудем свои клятвы, Нескоро будем дома, Товарищи пираты. Пускай взревет подруга Волна свирепой пеной, И чайка, сна супруга, Ворвется в ваше сердце. Прощайте, капитаны, Вас ждать придется долго. Мы встретимся однажды В разбуженном Макондо. И ласковость гитары, И серебристость ночи, И девушки не стары, Что нас к себе уводят. Перебродила юность Напитком золотистым, Я знаю, это глупость, Но хочется забыться. Чудесные есть страны, Моря, цветы, подруги, Отыщем, капитаны, Отчаянность Колумба.