В этот день голубоватый снег падал беспрерывно, заметая все следы. И в эту ночь во сне вдруг приснилось мне - в пустом трамвае снова едем, заруки держась, мы в июль ушедший ... И в бездонной глубине твоих печальных глаз я нашел забвенье. Под ладонью кожи шелковистость и тепло снова ощутил я, как в реале... Но в приюте нашем в Зазеркалье снег пошел в июле... За стеклом в этот день декабрьский падал снег, падал и кружился в ритме вальса. Ты проснулась, зная, что навек в том июле я с тобой остался.

Пылали щечки девичьим румянцем, и пахли нежной свежестью духи. - Я не люблю ровесников и танцы!- сказали вы. -Прочтите мне стихи. Сцепив по-детски на коленях руки, вы слушали меня. Ваш взор был строг. Потом звонили долго вы подруге, сказав ей, что пропустите урок. Вопрос недоуменный предвкушая, не отводя вдруг потемневших глаз, сказали мне, что вы уже большая, а в школе... Это практика у вас, что вы в пединституте на физмате, и что меня читаете в Сети, и что могу я называть вас Катей, и приказать в любой момент уйти... Что было дальше? Уж не обессудьте: не скажет правду ни один поэт... Ремарка: в городском пединституте у нас физмата не было и нет.

Усталые руки деревьев вздымаются к небу, подобно разрушенным трубам заброшенных фабрик. Усталые особи требуют зрелищ и хлеба, и в лунном сияньи над городом шумным на швабре, хмельная от злого восторга, летит Маргарита... Дешевую швабру с привычным клеймом "Made in China" служанка Наташа купила в "Товарах для быта", за чем-то туда заскочив совершенно случайно. Тарифы полетов обычны. Внизу по-пластунски виляют машины и скопище шляпок и кепок… И в Доме Драмлита, поужинав, критик Латунский, храпит безмятежно. И сон его сладок и крепок. В Москве все стабильно и тихо по-прежнему. Кротко возносятся к небу, безмолвны, - слова не созрели- усталые руки деревьев. Нагая красотка летает на швабре для жаждущих хлеба и зрелищ.

Падают жухлые листья с каштанов, ветер осенний несет их куда - то. Курит задумчиво дворник Степанов, глядя с тоской на метлу и лопату. Дворник Степанов - мудрец и философ. Сизый дымок выпуская привычно, он размышляет над вечным вопросом : - Все - таки, что в этом мире первично? Видит Степанов глубинные связи: ветер, несущий опавшие листья, кучу бумажных обрывков и грязи на тротуарах, вчера еще чистых. Вооруженный концепцией дерзкой, выбрит, надушен и в шляпе из фетра, дворник Степанов стучится к консьержке с новой теорией "листьев и ветра". Он наливает в бокалы "Чинзано" и под ее выразительным взглядом вслух ей читает главу из романа о тамплиерах и тайных обрядах. Утром Степанову хочется кушать. Глядя в окошко, видит Степанов- желтые листья- ушедшие души- ветер осенний срывает с каштанов.

Pассвет был немощен и бледен. В кровати- мягко и тепло. Был холодильник полон снеди, И время медленно текло. Веселый огонек в камине Предвозвещал начало дня. Посапывала герцогиня И видела во сне меня.. Супруги грудь вздымалась мерно, Висел на стуле новый фрак.. Я , в общем, мужем был примерным И , в общем , наш сложился брак. По радио играли скерцо, Приятно в чае пах лимон, В спокойном ритме билось сердце, Привычно я листал "Le Monde" И думал: -Нету замка лучше, Чем наш фамильный Ля Баллю! И крикнуть я хотел, как Фучик:* -О, люди! Как я вас люблю! *-Юлиус Фучик- чешский писатель-коммунист, погибший в застенках гестапо. Автор знаменитого "Репортажа с петлей на шее". Его последние слова:"Люди! Я любил вас. Будьте бдительны!"

На шумных улицах столицы зажглась вечерняя реклама, добавив неприметным лицам чуть - чуть гламурности и шарма. Куда-то мчались "Мерседесы", вблизи похожие на танки, в них златовласые принцессы курили сигареты "Данхилл". С мечтой о чашечке эспрессо я шел с работы, утомленный, не проявляя интереса к обманчивой игре неона. Вдруг мимо прошуршали шины, вы в мини - юбке от "Кардена" остановились у витрины полюбоваться манекеном. Голубоглазый и лощеный, и с носовым платком в кармане, он вам казался воплощенным героем девичьих мечтаний. А я - простой, демократичный сантехник, и к тому же слесарь, с улыбкой горько - ироничной пошел домой варить эспрессо, отметив стройность ваших ножек и все достоинства фигуры... Как иногда приятно все же быть выше всякого гламура!!

"Люблю грозу в начале мая, Когда весенний, первый гром..." Стихи Ф.Тютчева читаю И думается мне о том, Что если так же вдохновенно Я напишу подобный стих, То в хрестоматию нетленок Смогу я и себя внести... Задавшись поиском сюжета И точной рифмы к слову "дождь", Залез я в "Справочник поэта", И он мне выдал рифму "вождь". Я в этой рифме сомневаться, Признаюсь честно, стал чуть-чуть... За ряд таких ассоциаций Не загреметь б куда-нибудь!! И нафиг мне, вобще, нетленки?! Я лучше так перетерплю: От сырости болят коленки, К тому же дождь я не люблю Я под дождем бегу с работы К себе домой, не чуя ног... И так ли нужен дождь народу, Который до трусов промок?! Снаружи сыро и противно, Внутри - залитый потолок... Я в качестве альтернативы Вам виски предложу глоток. И сразу чудная картина: И постепенно дождь утих... И улыбнется у камина Читатель, прочитав мой стих.

Плыл по реке на белом пароходе Грек Ставридакис родом из Афин, Негоциант и в некотором роде Весьма достопочтенный господин. Грек Ставридакис с черными усами, На солнце жмурясь, словно сытый кот, Рассказывал стоящей рядом даме Ну очень неприличный анекдот. И дама улыбалась шаловливо, Хоть слышала его десятки раз. Река текла привычно и лениво, Природа тихо радовала глаз... Но не пойму я поведенье грека В такой благоприятнейший момент. Он, наклонившись, сунул руку в реку, Прервав на полуслове комплимент. Что это было? То ли просто скука, Стремленье охладить душевный пыл... Короче, опустил он в реку руку, И хрен с ним! Опустил- так опустил! Не знаю- правда или, может, враки, Но развивался ход событий так: Увидел Ставридакис в речке рака, Его за руку больно цапнул рак... *** Мораль стиха: когда вы с дамой рядом, Не суньте рук туда, куда не надо!

Принадлежащий к мидлклассу, красивый и в расцвете лет, упитанный мужчина Карлсон- в душЕ романтик и поэт. Влетает он по воскресеньям в мое открытое окно, и ест вишневое варенье, рассказывая, что давно мечтал о женщине подобной, столь впечатляюще большой, очаровательной и доброй, и с поэтической душой, и отключает свой пропеллер, как истинный интеллигент... А вы б жужжание терпели В такой ответственный момент?! А утром говорит он грустно, включив пропеллер: - Видит Бог, варенье было очень вкусным... До воскресенья, фрекен Бок!..

Уже росой омылись лопухи, И возвестили утро петухи. Очистив мозг от всякой чепухи И псевдофилософской шелухи, Выходит в поле труженик сохи. Ну а на кухне- аромат ухи, Благодаря стараниям снохи. ...У Шарика нашел я три блохи И сел за стол обдумывать стихи, Как далеки от пахаря верхи. Прости им, Боже, глупость и грехи!.. *** Уха согрела стынувшую кровь. Сноха подала тертую морковь И пригласила к завтраку свекровь. Тут с легкой грустью вспомнилась мне вновь Сорокалетней давности любовь...

-Плывут по небу облака... Поэт нарисовал три точки, И замерла его рука над этой, столь блестящей, строчкой. -Плывут куда-то вдаль они размашисто и вдохновенно. Перечитал, немного сник... -И вообще, какого хрена?! Плывут себе и пусть плывут,- подумалось ему лениво. -Где обретут они приют, устав от долгого заплыва? Плеснувши в рюмку коньяка, задумался поэт о жизни и строчку изменил слегка: - Столь эфемерны и капризны, плывут, свободные от дел туда, где я ни разу не был... И с тихой грустью посмотрел в совсем безоблачное небо.

Я вас увидел в ресторане И уловил случайно взгляд Испуганной и дикой лани, Попавшей с воли в зоосад. Вы были в платье из Торгсина На фоне ресторанных див, И цвет зеленый крепдешина Вам идеально подходил. Вы пахли пряно и мускатно Духами фабрики "Заря", И сразу стало мне понятно, Что жизнь дается нам не зря. Фальшиво- бодро и привычно Оркестр наигрывал фокстрот, И улыбался иронично Ваш чувственный, красивый рот. Спросив вас о здоровье мужа, Узнал, что он уехал в трест, И разделить со мною ужин Я предложил, налив "Шартрез". Оффициант принес омары И с паюсной икрой блины. Супружеской красивой парой Смотрелись мы co стороны. Я вел беседу гривуазно Под оглушительный фокстрот И даже рассказал опасный Антисоветский анекдот. Мы выпили искристый "Кьянти" И сьели черную икру... Вдруг вы сказали: - Перестаньте Вести нечестную игру, Как политический двурушник, Поставив низменную цель- Навесить мне лапшу на уши И затащить к себе в постель. И был я огорошен пылом С укором высказанных слов.

1. Ночь, улица, фонарь... В аптеке Опять презервативов нет. Девицу тащит с дискотеки Домой подвыпивший поэт. Он в настроении прекрасном, Младая кровь его бурлит... Увы, о сексе безопасном Совсем не думает пиит. И в холостяцкой комнатушке, Соседям не давая спать, Однообразно и натужно Всю ночь скрипит его кровать. А утром выходя из дома, Опять он свеж и полон сил, Читает стих своей знакомой, Дает ей деньги на такси... Он вскоре знаменитым станет, Мечту в реальность воплотив... Ах,если бы в его кармане В тот вечер был презерватив!.. 2. Он через год умрет от СПИДа- Задумчив, истощен и тих. Так и не стал он знаменитым, Не написал свой лучший стих. Забыл о безопасном сексе Он под влиянием вина, Судьбе коварной выдал вексель И заплатил за все сполна... Мораль: о сексе безопасном Не забывай, мой юный друг: Держи презерватив в запасе (А лучше- два) в кармане брюк.

С фальшиво-бурным вдохновеньем Хрипел картонный репродуктор О внеочередном сниженьи Цен на молочные продукты, О буднях боевых, кипучих, Партийности литературы. ...А мухи дохли на липучке, Свисавшей с края абажура. Я вместе с вами молча слушал Привычный голос Левитана, Который, проникая в душу, Вещал о грандиозных планах И происках космополитов. ...Спускалась над столицей темень, И вы включили "Рио - Риту", Мне намекнув о новой теме, В которой рассказать просили О диких буржуазных танцах, О Лондоне и Пикадилли, И развращенных иностранцах. И я о западных пороках Всю ночь рассказывал неспешно, И ряд практических уроков Усвоен вами был успешно. А утром, после ночи трудной, Вы мне сказали: - Fuck you *, Джонни! И подарили знак нагрудный "Готов к труду и обороне". *- очевидно, героиня имела в виду Thank you

Лежу в постели и болею, Упершись взором в балдахин. Попрятались опять лакеи И некому разжечь камин. Фамильный замок пуст и мрачен, За окнами сгустилась тьма. Нет в жизни счастья и удачи, Ушла графиня в "Синема". В такую тяжкую минуту Хоть кто -то мне б налил "Шартрез", Но вам, графиня, почему-то Луи милее... Де Фюнес. Умру - заплачете вы горько, Не плакали вы так давно С тех пор, как в Пальма-де-Майорке Вы проигрались в казино. К себе испытываю жалость, И слезы по щекам текут. -Графиня, где вы задержались На целых двадцать пять минут. Все оправдания напрасны, А я любил вас, видит Бог! Как надоел мне этот насморк, Подайте носовой платок!..

В провинциальном городке Сошли с парижской электрички С изящной сумочкой в руке, Глаза сощурив по привычке, Вы на перрон, и пестрый люд На вас уставился, княгиня. Подобными духами тут До вас не пахло и в помине. Как свечка , таял летний зной, Такой же точно, как в столице И вы казались всем чужой И грациозною тигрицей. Вам робко протянув цветы, Три розы,чувственно - кровавых, От вашей странной красоты Я одурел, промямлив: -Право!.. Княгиня, вы ? Я очень рад! Вам нужно отдохнуть с дороги... И был насмешливым ваш взгляд, Зовущим и немного строгим... Нас увезло домой такси С вдруг опустевшего вокзала. -На клумбе в парке Сан-Суси Сегодня распустились каллы... Сказали вы: - Не обещай!.. А звезды гасли ,словно свечи И вместо горького -Прощай!- Я тихо прошептал: -До встречи!..

В кафе у Эйфелевой башни на фоне гаснущего дня я говорил о чем-то важном И актуальном для меня возвышенно и столь красиво... Я о слияньи душ и тел все говорил, а вы лениво потягивали свой коктейль... За окнами зажглась реклама, вы выпили бокал до дна. Над Елисейскими полями взошла печальная луна, напомнив мне о той мансарде, где двадцать лет тому назад... ...Гарсон принес еще "Баккарди", но был рассеянным ваш взгляд, мне дав понять - осталось в прошлом все то, о чем я говорил... И наш разрыв - всего лишь пошлый, давно забытый водевиль. В кафе у Эйфелевой башни сбежав от наступившей тьмы, так весело болтаем мы о чем -то глупом и неважном...

Разлив ирландский виски по бокалам, Укутал ноги в плед великий сыщик, А за окном тоскливо завывала, Скучая по ошейнику и пище, Собака Баскервилей... - Ну и пойло!- Подумал Холмс и пожалел собаку. - Вчера встречался в клубе с Конан - Дойлем... Довольно бойкий щелкопер, однако! - Скажите, Холмс!- спросил не в тему Ватсон,- Быть может, мне сыграть на повышенье?..

В шикарном клубе Сан-Франциско, Где по ночам играет джаз И подают шотландский виски, Я повстречал впервые вас. Меня вы одарили взглядом, И стало ясно - я погиб! Но находился с вами рядом Какой-то мафиозный тип: Голубоглазый итальянец - Типичный гангстер - дилетант. На лаковых штиблетах глянец И на мизинце - бриллиант. Вы шли по залу грациозно И сели за ближайший стол, А ваш приятель мафиозный Оркестру заказал чарльстон. Под звуки модного чарльстона Плясал шальной кордебалет, И думал я не без резона О том, что в жизни счастья нет. Мечтательное "Mood indigo" Развеялось, как дым сигар... Вы мне казались ланью дикой, Попавшей с воли в зоопарк. Я слушал соло саксофона, Когда мне сообщили вдруг, Что знаменитый Аль - Капоне Ваш близкий и интимный друг Регтайма оборвав синкопы, Проквакал фордовский клаксон, Без стука в клуб ворвались копы Напомнить про сухой закон.

- И вновь к бумаге тянется перо... (Такой простой, торжественной и точной Бывает и у Автора порой Одна, но замечательная, строчка.) А если изменить порядок слов, Придав строке эпический характер: -Перо к бумаге потянулось вновь... (Достоин лавров, без сомненья, автор.) Возможно строчку изменить и так, (Тут почему-то автору взгрустнулось) Фиксируя простой и явный факт: -И вновь перо к бумаге потянулось. Слова тасуя опытной рукой, От совершенства автор в полушаге. Он блещет окончательной строкой: -И потянулось вновь перо к бумаге.