Те сеятели, те семена, те жернова голодны до помола. Припомнишь, но не скажешь никогда, что под наплывом слов чужих есть камень брода. Из выживших не более ума охотников и сборщиков налога, где ночь тягуча, что нуга на паперть полого. Полого уход за смертными - достаточный приход и словом брошенный тип-топ.

А в Марте грусть светла и безисходна, ничья под натиском: "О, чей?" Вздохнувший куст протянет инородно на жизнь похожий адюльтер. А прель навряд ли страсти успокоит, пробьются зелени вещей живьём наград, в той слепоте виновны, в которой и эпоха - щель.

Не возомни себя правителем мира, даже если воспроизводишь планктон, изучая млекопитающих, выбрасывающихся на берег.

Вот влага тишины нависшая нагрудно, вот крылья со спины, невидимы прилюдно. Вот честный эшафот, годящийся на всё же, вот новый корнеплод, родившийся без кожи. Вот сонмы слепоты ради витка готовы, вот крайний - это ты на фото старом в форме...

У видимого в жизни есть резон, чему верна натравленная свора. Когда открыт охотничий сезон, в себе не каждый видит живодёра. Смотри, кривы и плоски зеркала, и относительны все даты вещей жизни, в которой повстречались навсегда взрослеющие детские капризы. В той памяти значительный пробел заполнит комик с глупым макияжем. Так пусть и нас заменит тот, кто цел остался поцелованным однажды.

Два варианта хокку: 1. Входишь в речку ро- дную, там новые во- доросли снуют. 2. Входишь в речку рa- ком, а там старые не- доросли гниют.

Порфирия Семёновича стукнула мысль, не то чтобы сильно, но с синюшным последствием в подсознании. Впрочем, и этот случай мог бы затеряться в пыли повседневной скуки, если бы не одно "но", почти лошадиного типа "и-го-го": "Мысль свежая, что большая редкость в рыночном стойле" Итак, Порфирий Семёнович почувствовал себя свободным скакуном, гормоны играли в популярную карточную игру и передёргивали, что могли, не обращая внимания на банковскую историю, в которую его сынок вползал, как потом оказалось, с ползунков. Ползунки расползались вполне естественно со временем с душком шагреневой кожи. Тату - красноречивое свидетельство своевременной ягодицы. В жизни на блесну ума ловится, как правило, рыбёшка мелкая, глупая, и с наскоком бросающаяся на любую халяву.. - Ха-ха-ха! - Порфирий Семёнович вспоминал, что самая крупная рыба и в детстве ловилась ниже канализиционной трубы по течению, - Нет ничего более вечного в истории труб.

Давай о Марта говорить о пустоте, где просто те занозой подребёрной рождают срочно в лёгких строки о тебе, довольствуясь безмолвием гримёрной. Всему положен безусловно антураж от слабостей и сил кровосмешенья, ничья в котором и ничей из мелких краж слагают бытие и светотени. Давай о Марта говорить о красоте, доверив чувства местному наркозу, и лунный скальпель вздрогнет, на столе надрезав плоть стиха иль только кожу.

Хотел сказать: "Настоящей любви без слёз не бывает", а получилось...)))

Порфирий Семенович проснулся в холодном поту по ту сторону с криком: "Света!" Мысли дребезжали словно подвески на старомодной люстре. Над ним склонялись зрячие и смотрящие, а он держал своё слово. В кулаке было больше смысла и содержания, чем в окружающих. - Оцените степень вашей стадности по шкале Рихтера! - прокричал громкоговоритель. Порфирий Семенович заткнул его пасть первым попавшимся под руку носком не первой свежести и задумался над оккультностью периферии чужого сознания. Для большинства чужое сознание не более, чем "красная тряпка", от которой наливаются глаза, со всё более непонятным смыслом, но в несомненно праведном инстинктивном гневе, нащупывающем поддерживающие ростки в согласии от столь же деградирующих особей. В прозе "как" - существует особый необходимый атрибут плавности мысли, то есть мысль плывёт сама по себе, а авторское повествование выруливает по мере его творческой способности выезжать на скользкой дорожке без прав.

Марта отзыв - это капель апреля, это вода для взросления новых зелёных ростков. То, что дано нам было, почти суеверие, то есть лишь жизнь в окружении лживых божков. Если увидишь меня в преклонении, вспомни судью, что почти был всегда справедлив. Позовёшь - отзовусь. Чувство временно более человека и смысла. ...............17-19.01.2018

Взгляд исподлобья дорогого стоит, когда шатается младое без основ, естественно, по любви подобью, не пережившее вновь, готовое разбрасывать камни, собранные чужими руками. .................16-19.01.2018

Есть безусловность в снега падеже и многословность в раннем зеленении, где чист противник в каждом па-де-де с его религией заманчивого мнения. В земном не трудно сладить со шнурком, но в детстве заживо расправленный нырнёт туда, где жизнь одним глотком за счастье быть прилюдно обезглавленным. Твои и снег, и голос, и родство... Кто словом болен, тем и предположен прислушиваться, чем же так густо то одиночество, в котором невозможен. ...............................12-19.01.2018

В Марте неба не больше, чем юза на слюнявой дорожке оттепели. Проходящий прохожий- нетопырь мой случайный взгляд насторожил. Поддержал я его непомнящим, бормотал он слова пророчески: "Подскользнёшься и даже в допусках твою жизнь провожать будет отчество."

В доказательстве жизни свободны места и любимых капризы, и чужих суета. То, чего не хватает, безусловно взахлёб междуречием тайным и языческим, чтоб после завтрака юных, не пугая приплод, то ли грезились шумы, то ли наоборот, разбазарив раскраски средь окрестных весёл ты, влюбленный, вприпляску упал на обмол...

Там, где в силе не память, а чувство - не река и случайный ручей, - порождает живого искусство с подоплёкою карих очей. Оттолкнёшься - и в близость сорвёшься, а приблизишься - чуждого дрожь. В этой жизни без имени, отчеств ничего нет честнее, чем ложь ради блага иль браги случайной, расплескавшихся дольше, чем жизнь, над которою судьи и дряни равноценно безбожно клялись.

А в прозе - до сих пор не стих, но дёргается нервно-лягушачьи подопытно для Вас, других, котятами рождённых и незрячих, что проиграли даже не в словах, не в лицевых и видимых с изнанки в обычной вязи, где права - трава или отрава для читателя иначе.

Замыленным глазом и очевидное не разглядеть Зрение - процесс внешний и внутренний, но без совокупления с истиной заканчивается гниением Самое ценное в здоровом яблочке - это червь сомнения

До встречи Марта уличная соль и факельное шествие гармоник для неучей, чья и в массовке роль - сиюминутной мыши анаболик, и названный в природах рисовал, выуживал, отхаркивал земного для красоты, страдающей за мир или за то, что чувствовал иное.

Тень падала на падаль свысока Басё переживая