Уважаемые админы! Уберите с ленты эту гадость - https://www.my-works.org/node/202536 ТДВ не для клеветы на кого бы то не было. С уважением, Сол.

"ВОТ И ПРИШЛА ДОЛГОЖДАННАЯ ЗИМА"... Нет, так не пойдёт! "Пришла"... У неё что, ноги есть? ... "ВОТ И НАСТУПИЛА ДОЛГОЖДАННАЯ ЗИМА"... Кому наступила? На что..? Если только дворнику на ногу или коммунальным службам на голову... ... "ВОТ И ДОЛГОЖДАННАЯ ЗИМА"... Почему "долгожданная"? Всего 9 месяцев. Люди бывает годами ждут! ... "ВОТ И ОЧЕРЕДНАЯ ЗИМА"... Зима в очереди... Смешно! Вы следующая? Я буду за вами. Как будто бывает внеочередная зима... Не пойдёт... ... "ВОТ И ЗИМА"... Ага! Пальцем на неё еще указать! Во-он зима идёт! Ну наконец-то! Явилась - не запылилась! ... "ЗИМА" Во! Всё понятно и ясно! Не лето же... ... "ВЫПАЛ СНЕГ И ЛЮТУЮТ МОРОЗЫ"... Откуда выпал? Из окна? Из машины? Из неба..? Какая то несуразица... ... "УПАЛ СНЕГ И ЛЮТУЮТ МОРОЗЫ"... Шёл, шёл и споткнулся что ли?! Упал, а морозы давай по нему лютовать! Всей толпой... Что упало то пропало! ... "СНЕГ. ЛЮТУЮТ МОРОЗЫ"... Лютуют... Лютый зверь! "Зверь самый лютый жалости не..." Нет, это другая песня. Пушкин кажется...

Меня приволокли под руки, шапка сползла на глаза и я не знал где нахожусь. Щека распухла и нещадно болела челюсть. - Садись! - пригласили в относительно мягкое кресло. Шапку сдёрнули и в глаза "брызнул" яркий свет подвесной лампы. Я прикрыл глаза и поморщился, челюсть заломило от боли ещё сильнее. - Ну, давай рассказывай... - посреди большой комнаты, напротив меня сидел мужик. Рукава его белой рубашки были закатаны до локтей, а на самой рубашке были бурые засохшие пятна крови. Я был не первым... Я не смог ничего ответить и только стонал, показывая на распухшую щёку. - Понятно. Отмолчаться решил?! Не получится! Позовите врача! - крикнул он кому-то в глубину комнаты. Толкая перед собой тележку, наподобие сервизного столика, вошёл "врач". Это была полная женщина, лет сорока. Точнее не мог определить, так как лицо её закрывала "балаклава" с прорезями для глаз и рта. - Будешь и дальше изображать из себя немого? - совсем без угроз, а скорее как-то сочувственно спросила она.

- Брат Франсиск, брат Франсиск! - разнеслось громогласно в полумрачном, освещаемом одним светильником, коридоре монастыря и постучалось гулким эхом в кельи монахов. И кажется даже жители прибрежного поселения, безмятежно спящие в этот момент, проснулись, услышав этот крик. - Брат Франсиск, они плывут! - Да тише ты, оглашенный! Из библиотеки выглянул Франсиск и замахал рукой на не в меру эмоционального брата Серико: - Тише... Где они? - Подплывают к подъёмнику, - перешёл на хриплый шёпот запыхавшийся от бега Серико. Франсиск вышел в коридор навстречу монаху и они вместе торопливым шагом направились к северной стене монастыря.

Я

Крик брата Серико растревожил меня в самый неподходящий момент, когда истома после выкуренной трубки, забитой спелым тюпским кара-кураем, накрывала меня медленно от головы к ногам. Я приподнял голову от подушки и вслушался в тишину.

Знамение

Второй месяц моего перехода был на исходе... Скорее мой исход переходил в завершающую фазу. И чем ближе я приближался к конечной точке вынужденного путешествия - Иерусалиму, тем многолюднее становилось на дорогах, ведущих к нему. Толпы людей пересекали границы некогда существующих стран, а ныне стёртых не только на картах, но и на местности. С высоты могло бы показаться, что этот нескончаемый людской поток лился в разлом, трещину в земле. Или появившаяся, невесть откуда, чёрная дыра засасывала всё население планеты в своё ненасытное мёртвое чрево. На самом деле центром этого притяжения было новое, не так давно созданное политической волей и амбициозным желанием одного человека, государство - Синай. А полгода назад в моём городе, после весенней грозы, и прошедшего вслед за ней урагана, разогнавшего все тучи, в абсолютно безоблачном небе осталось маленькое овальное облачко.

Если вы будете иметь веру с горчичное зерно и скажете горе сей: "перейди отсюда туда ", и она перейдет; и ничего не будет невозможного для вас. (Евангелие от Матфея) - Давай, принимай! - мой гость с усмешкой кинул три последние козырные карты - девятку, валета и короля - на стол. - А вот так не хочешь?! - огрызаясь, ответил я и покрыл карты своими козырями - десяткой, дамой и тузом. - Тасуй! - недовольно потребовал он и толкнул стопку битых карт ко мне. Я собрал разлетевшуюся по столу королевскую рать и в три удара сформировал колоду. Тасовал долго, равномерно сохраняя темп. Гость терпеливо наблюдал за движениями моих рук до тех пор, пока случайно не увидел на моём лице еле заметную ехидную улыбку. - Хорош уже! Раздавай! - не скрывая раздражения крикнул он. - А может быть во что-нибудь другое сыграем? - неожиданно спросил я, видя у него потерю интереса к этой игре, и аккуратно положил карты на стол. - Во что?

Рыбка, из семейства иглобрюхих, попала в водоём этого прекрасного леса случайно. Она так и говорила, если её спрашивали: -Да, как-то невзначай... Сама виновата - захотелось мир посмотреть и отбилась от стаи. Но об этом она ни капельки не жалела. Лес был полон птиц, зверей и прочей мелкой живности. А главное - обитатели леса были талантливы! Птицы заливались трелями, причём их песни никогда не повторялись... Звери были прекрасными рассказчиками - правдивые истории про другие леса, заповедники, джунгли которые они когда-то посещали, а не очень правдивые - воплощали в своих фантазиях. Вечером рыбка подплывала к берегу, удобно опиралась брюшком на мягкий водоросливый налёт камней и с большим вниманием слушала собравшихся у большого старого дуба. Некоторые трели и рассказы ей нравились, а другие не очень... Оно и понятно - у каждого были свои "тараканы в голове".

Темнота с красным нахлынула и отступила... Двое смотрели на меня в упор с явным интересом к моей персоне: мало того, что они бегло осмотрели с ног до головы, так один ещё и пальцем ткнул. - У тебя такой вид, как будто ты попал в Ад, а не в Рай, - произнёс первый, видимо, намекая на моё ошарашенное происходящим лицо, и скрестил руки на груди. - Не осознал он ещё. Привыкнет... - равнодушно ответил второй и бесцельно уставился куда-то вверх. - Как вы сказали - Рай?! - вскричал я. - Конечно! Что-то котлов не наблюдаю... - нарочито с иронией ответил первый и ткнул локтём в бок второго. - А ты? - Да у нас и смоляных озёр отродясь не было, - подхватил второй и напару хохотнули. - А вы, эти самые..? - Ага, мы эти самые. Ангелы мы, - самодовольно и почти вместе ответили они, а их лица расплылись в невинной улыбке, коей встречает пациентов медперсонал психиатрической клиники. Не в силах поверить их словам, отвернулся от Ангелов и оглядел окружающее меня пространство. На небе ни облачка.

- Тебя что-то гнетёт? - Я вот никак не пойму, чего ты ждёшь? Думаешь, они в тебя поверят, все до единого? Ты много раз говорил: "они переполнили чашу", но всё же ждешь, откладываешь сроки. Рано или поздно, но тебе придётся сделать шаг. - Мне ли этого не знать?! Думаешь легко этот шаг сделать? Разве горшечнику не будет жаль своего разбитого кувшина? Ты ждал сотни веков, неужели ещё несколько лет не потерпишь? - Мне надоели твои обещания! Давай поспорим на одного, а? - Мы это уже проходили. Забыл уже? - Другие времена - другие люди. Сомневаешься? - Ну что же, повторим урок. *** Солодов задержался на работе позже обычного. Подработка, внеурочные - ему сейчас нужны деньги. И немалые. "Да что же это такое?! Опять лампочку грохнули!" - споткнулся он об ступеньку в подъезде. Осторожно ступая по лестнице в кромешной тьме, Солодов медленно поднимался на третий этаж. "Ну почему всё так неуклюже? Даже родной подъезд и то встречает неприветливо.

Они не таясь перешли границу через перевал Абрамова, зная, что на этом участке, где горные тропы доступны два - три теплых месяца в году, нет погранзастав. Только гидрометеорологический центр и его работники. Абдулла, полевой командир отряда из восьмидесяти моджахедов, был в приподнятом настроении: боевая операция по вторжению в Ферганскую долину проходила без заминок, а трое других командиров с группой, численностью шестьдесят боевиков двигались параллельно ему к перевалу Бок-Башы. Абдулла дал знак отряду на привал, достал бинокль и не спеша стал осматривать дальнейший путь. Радиовышки гидрометцентра были уже в зоне прямой видимости. - Рацию! - приказал он связисту. - Халит, приём... приём. Здесь Абдулла, - вышел он в эфир открытым текстом, так как рации пограничников работали на другой частоте. - Халит, приём... Здесь Абдулла... Приём... - Слышу тебя Абдулла! Здесь Халит! Как ваши успехи? - Слава Аллаху, всё в порядке! "В гости" идём сейчас. - Абдулла, "дома" будут недовольны!

- Доброе утро, господа студенты! Сегодня лекция о неоднородности монофларицентной этстримации. Итак, начнём... Периферийность сознания, вкупе с совокупностью экстриатеальных взаимоотношений между индивидуумами определяет патагенность восприятия. С другой стороны - эти же восприятия являются прочным союзом для макрополизейных совокупностей в микростатном мире. В то время, когда какая-то проблема позволяет найти экстраординарное решение оной, тогда другое аппологенное решение создаёт семетричную, хаосообразную бимолекулярную проблему на подсознательном уровне данного социума. В таком случае, любое решение не согласуещееся с антропогенным модулем является заведомо ложным и не представляет собой архиважной задачи, для запоминания сознанием в целях дальнейшего воплощения, в продолжении рода индивидуума. Казалось бы, чего проще - подвергнуть сознание дономинированной экстримации и всё, - дело сделано! Но нет! Не всё так просто и перманентно в отношении прямой экстримации дономинирования.

Да будет Свет! И поставили свет. И говорит Светило: - Смотрите на меня! Я одно такое бесподобное и величественное! И свет мой будет желанен для всех! Огненный шар, шкворча и вздрагивая, несётся сквозь обломки и пыль, оставшиеся некогда от своенравных, таких же как он шаров, вознамеревшихся приблизиться к Свету. - Я буду блистать! Я стану второй Звездой! - восклицали они на всю Съёмочную Площадку. Но лишь обжигались и разваливались на куски. - Стой! - закричал Режиссёр одному шару. - Не то, совсем не то! Позволь себе быть самим собой! Наконец, пожертвуй всем, ради этого! И шар сдержал свои амбиции, обуздал затмевающий Звездой разум и выжил. И не просто выжил, а перевоплотился в новую для себя роль - он стал планетой. Она сделала глубокий вдох и закружила вальсом вокруг Солнца. И вот уже в остывающем подводном мире зарождается жизнь. А сквозь выжженную землю, разламывая камни, прорываются первые растения.

Мох подо мной мягче пуха... Особенно сильно это ощущается после долгой и трудной дороги сюда. Летом, раз в неделю, я взбираюсь к этому горному ложу полюбоваться на Друга. На его единственный могучий взмах крыл и продолжительное величавое кружение над пропастью; на трепещущие от тёплого восходящего воздуха кончики крыльев. Как старые добрые друзья мы понимаем друг друга без слов... Из последних сил поднявшись сюда по тропе, я приветствую его взмахом руки: "Здравствуй, дружище!" - и валюсь на скальный выступ, устланный сухим тёплым мхом. В ответ он машет крылом: "И я приветствую тебя, друг!" И вот уже крик разносится на всё ущелье: - Рад видеть тебя в добром здравии! "И я тебя ... в здравии... здравии..." Умиротворённо прикрываю глаза... Тяжесть усталости из ног стекает и впитывается в землю, в скалы, в пространство. "Устал..?" - Немного. Но это ничего... "Отдыхай. Поспи, а я буду охранять тебя и твой сон." Да, бывало срывался со скал - живой! Кто-то спасал меня. Падал в реку - живой!

Ник вцепился в острые камни и пытался дотянуться до спасительного выступа на скале. Но, истёртые верёвкой и изрезанные камнями одеревеневшие пальцы уже не подчинялись своему хозяину. Взглянув на Элю, он протянул к ней руку... Но вдруг сам стал отдаляться от Эли с нарастающей скоростью! Женский крик разорвал тишину поднебесья и отразился бездушным эхом. Сорвавшись, он хватался пальцами за воздух. Резкий и затяжной вдох замер в груди разрывая легкие. Его било о камни. Каждый удар ломал кости, а острые выступы скал, словно зубами рвали тело на куски! Но боль не приходила... Каменные шипы у подножия горы летели навстречу ему открыв свои объятия, как старые, добрые друзья. "Ну вот и..." "Опять этот кошмар... Ну когда же он наконец закончится?!" Ник уже и забыл когда нормально высыпался последний раз. Со временем сон и явь слились для него в одно целое.

"Не, надо бежать! Бежать не раздумывая! Куда угодно, хоть на край света, лишь бы подальше отсюда! Из этого ада! Десять лет я уже планирую этот побег, а никак не решусь! Что меня держит?! Страх перед свободой? Что ждёт меня там? Постоянные поиски того, чем бы перекусить? Да, здесь кормят, пусть не всегда вкусно, но всё же кормят! Эх, свобода... Так мечтаешь о ней, а когда получаешь не знаешь, что с ней делать?! Всё бы ничего, жить и здесь можно, но эти взгляды..! Словно змеинные: холодные и ядовитые! Особенно в спину... Так и ждёшь удара ножом сзади! Нет, надо бежать!.. Ох, как же трудно решиться! Тряпка! Неудачник!! Трус!!! Господи! Ну почему я такой трус, а?! Дай мне сил преодолеть эти адские муки!" -Сколько раз я тебе говорила, а?! Не ставь чашку с кофе на стол без блюдца!... И полотенце, опять бросил не развесив!... А раковину кто ополаскивать будет, Пушкин?!.. Да, права была мама! И куда только мои глаза глядели? Десять лет - псу под хвост!.. Жрать иди!

- Привет красавица! Как твоё "ничего"?! -спросил я у неё как только она появилась. - Да пойдёт! Ночь, правда ужасная была - парочку обормотов гоняла по двору, а вот утро выдалось весёлым - парочка бродяг гоняла меня! - Ну и как..? Догнали? - Ха! Они?! Эти дохли? Уже на втором круге языки до земли вывалили. Да я развлекалась с ними, да и заодно согрелась!.. Пойти придраться к кому-нибудь, что-ли... - словно вопрошая задумчиво произнесла она. - Замёрзла? - Да не май месяц на улице! - прищурившись она видимо вспомнила тот май... В её прикрытых зелёных глазах мелькнули искорки этих воспоминаний. - Кушать хочешь? - выдернул я её из мечтаний. - А что у тебя есть..? - с надеждой на вкусненькое промурлыкала она. - Курятина и бульон с хлебом устроит? - Мм! Пища царей! А кстати, ты знаешь, что мы когда-то были богами?! - с торжеством в голосе спросила она. - Знаю-знаю... Иди ешь, богиня!

"Так, кого ещё..? Этого, с собакой. Ну и, пока вот, эту на шпильках... Сколько ей? Шестнадцать. А взрослой жизни уже вкусила. И что? Что ей дало это послевкусие? Мысли о дальнейшей семейной жизни? Да она только и мечтает об избавлении от плода. Ну хорошо! Хорошо... Родит она, а через неделю в пьяном угаре задавит дочку грудью. Не сразу, медленно... И ведь даже, тварь, не проснётся от хрипа младенца! В итоге? Петля... А говорят - я бессердечная. Да сами же души свои иссушили! Или вот он... Ладно, уйдёт сейчас, а завтра в парке нарвётся на компанию пьяных уродов. Заточка в бок, месяц в коме, всё... А собака от голода сдохнет у забора больницы. Он говорит, у них есть великий дар - свобода выбора! На что им этот дар? Вот, идут двое. И что они выбрали? Любовь, жизнь, полную смысла и душевной полноты?! Жизнь бессмысленна, душа пуста... Как бы побыстрей иглу в вену вонзить - вот их любовь! А потом все причитать будут: "Как же так?

Архимед сидел на корточках и заострённой тростью чертил на плотном заиленном песке, какие-то знаки. Даже крики и хаос на другом конце улицы его не беспокоили. "Эврика... Эврика..." - бубнил он, как заворожённый этим волшебным на слух словом. Не удовлетворённый начертанным, стирал ногой надпись и начинал всё сначала, впадая в ступор размышлений. Окрик римского легионера выдернул Архимеда из забытья. - Не трожь мою надпись! - заслонил он собой начертанное. Ухмыляясь, легионер, с мечом наперевес шагнул к Архимеду. Что может противопоставить тщедушный старик молодому профессиальному войну? Ничего! Если только... Удивление и немой вопрос - как же так случилось? - застыли в глазах умирающего римлянина.