Природа плачет - настроение плохое. Дождём слезливым долгий вечер омрачён. Гитара-девушка сегодня в непокое Склоняет бант у гитариста над плечом. А он, то медленно и нежно - то скорее, Стирая долгого безмолвия следы Ведёт задумчивой рукой по грифу-шее Лаская пальцами блестящие лады. Как будто в муке выдаёт гитара звуки Наполнив чувствами остывшее жильё И сквозь рыдания почти целует руки, Что в ритме блюзовом насилуют её. Играй, подруга, пьяной ночи будет мало И переборы струн для слуха хороши, Но сколько бы по гитаристу не страдала, Ты, для него, лишь инструмент больной души. Пусть мягче тембр, тише плач, а темы страстны, Но чувств его, что жгут до шрамов - не буди. Он, далеко, он где-то в прошлом и напрасно Ты прижимаешься всем корпусом к груди. Ушли в рассвет часы бессонного угара, Заветных звуков, точных нот, сердечных мук. В чехле безмолвная наложница-гитара Ждёт господина и его горячих рук.

Руку колет небритая рожа, Ужин сварен и выключен газ, Мне бы с музой денёк подытожить, Но стучится копытом Пегас. Дверь открыта, не заперто вроде, Хоть не мало кругом дураков, Лошадь в комнату с лязгом заходит Оставляя следы от подков. Грива густо присыпанна пылью, Кожа, кости, верёвки из жил И серьёзно ощипанны крылья, Значит долго с Поэзией жил. Помню как то мы виделись в мае, И по моему даже не раз, Знаешь конь? Ведь и я не летаю, На Стихиру, не то что в Парнас. А когда то по сайтам кружился, Был известен на всяческих ЛИТ. Знаешь брат? Я на музе женился. Ты потише.

Гудит в ушах набат на низкой ноте. Мне шум толпы, как блЕянье ягнят. Сегодня я стою на эшафоте. Сверкнул топор, сейчас меня казнят. Палач-красавец, жизнь впиталась в плаху. Густеет кровь, но всё ещё красна И скалит зубы смерть над диким страхом С которым поднимаюсь я из сна. Не слышно ничего, исчезли лица, Но сколько сил потратится на путь. Мне в райский сад Великого Сновидца С критическим умом не проскользнуть. Мираж отброшен собранный веками. Всё чётче мрака жуткое лицо. И сны души дремотными боками Ворочая смыкаются в кольцо. Но с опытом, бесстрастно и умело, Из пустоты уверенно, на глаз, Под храп Богов я высекаю тело В котором просыпаться мне не раз. Быть может снова стану человеком. И новым сновидением влеком Ладошкой света день скользнёт по векам В реальности с которой я знаком. Мир сновидений, небо и левкои, От сцен любви до крови и ножей. Я каждой ночью в страсти и покое Цежу во сне флюиды миражей. Дневная жизнь, трава и медуница, И летом грозди ягод на кусте. Всё это сн

Как много раз, и не моя на то вина, Что оставляя след глубокий на газоне. По вечерам навстречу мне идёт она - С ключом девчонка в голубом комбинезоне. Луна в окошко смотрит призрачным лучом, Но хоть судьба меня об этом не просила. Мне снится девушка с огромнейшим ключом, Который мне поднять, реально не по силам. Её позвать и навсегда забрать с собой. Она нежна и у неё ручонки-спички. Но скрип болтов с полузаржавленной резьбой Звучит в ушах моих ночами, по привычке. Ах, сновиденье, словно искры из трубы И с этой девушкой какая-то ошибка. Её на крейсер, там, где множество резьбы, Чтоб не текла под ватерлинией обшивка. Иду в депо, по рельсам, мимо ржавых куч, Но то - не стих, а просто жизненная проза. Несёт девчонка хромо-никелевый ключ, Неторопливо уходя от тепловоза. https://drive.google.com/file/d/1BQrkoiGY0jkaV09NQGcCEDF8TVq03o3r/view?…

Разум словно старик надоедливый, желчный и грубый. Только это лишь образ и вряд ли его в том вина, Что бетон одиночества уровнем в самые губы, По которым скользит осторожная капля вина. Так привычно - антично, лирично, скрипично - отлично, Хочешь пой, хочешь смейся, а хочешь - весь вечер молчи. Ведь бетонная масса пока что немного пластична, Но застынет и глыбой зависнет в прохладной ночи. Чувства словно вода. В них душа, как игривая рыба, А в кораллах событий искрящихся грёз - словно звёзд. Над волнами прибоя нависла бетонная глыба Старой крепостью разума в крапинах мысленных гнёзд. Это тело - носитель, простая, пустая порода. В нём, желаний комфорта натянута туго струна. За неспешно-размеренным, длинным глотком кислорода Содрогаясь в прибое вздымается в небо стена. Это я - та стена, эта крепость, скала, эти волны. Каждый образ и звук до пылинки, до стона знаком. Каменею во тьме неподвижности бережной полный И глаза освещают мой дремлющий мир маяком. Там, за садом, река.

Гладит солнце морщины на сером лице Уходя за сарай по дорожке покатой. В этот мартовский вечер сижу на крыльце Провожая глазами полоску заката. Пусть меня не тревожит, что сделать не смог. Всё, что сделал - не важно и может быть пошло. Надо мною висит сигаретный дымок Миражами рисуя картины о прошлом. Почему же душа, как в тяжёлой броне. Почему беспокойна и чуточку ноет? Может это не точно, что помнится мне, Или эта реальность придумана мною. Память снова летит в Севера снегирём, Но пора бы забыть то, что было в начале. Мне не надо над крышей Луны фонарём. Мне бы вечер продлить без особой печали. Частоколом чернеет лесок за рекой. Потускневший закат как пейзаж на картине. За табачным туманом вечерний покой И колени ласкает мой плед на ватине. Сигаретный окурок в руке теребя Ухожу в тёплый дом ни о чём не жалея. Мне бы только простить перед Богом себя, Что не сделал реальность немного светлее.

Деревья в зелёной сливаются массе. Мой садик от сумерек неизлечим. Сегодня, мы с Вами, на старой террасе О чём-то своём продуктивно молчим. Не надо ни части физической власти. Мы - каждый своих отношений творец. Не надо мечтать о сжигающей страсти И пепел сдувать с обгорелых сердец. Как будто бы делая этим услугу Верша ритуалы над чувством вины. Давайте же бережней будем друг к другу И сделаем вид, что почти влюблены. Не нам тишину беспокоить речами За поиском истины в терпком вине. Я, вовсе не тот - кто Вам снился ночами. Вы - тоже не та, что мерещилась мне. Я лишь стихотворец непризнанной касты Пакующий в рифмы обычную речь И души озябшие грею не часто, Чтоб словом нечаянным их не обжечь. Чарующий вечер, так долог и светел. Поют соловьи по оврагу звеня. Вы, что-то спросили, я, что-то ответил. Сегодня меж нами не будет огня.

Переделаны дела, пасмурно немножко, Тополь знаки подаёт ветками в окне, Ты сметаешь со стола нашей встречи крошки, Только вряд-ли в этот час помнишь обо мне. Может прошлый выходной в памяти не веха, Вечер меленьким дождём хмурился слегка, Ты на кухне, за столом заливалась смехом, И в руке твоей была рюмка коньяка. Дело к ночи, этот взгляд ярок и порочен, Закрывается блокнот жаркою рукой, Понимаю, что стихи в общем-то не очень, Декламатор из меня видно никакой. Вишня в собственном соку и в коробке пицца, Свет в квартире не горит, выключен везде, Промежуток меж секунд бесконечно длится, Обволакивает ночь мятую постель. Память плавится моя словно ломтик сыра, Ночь по городу скользит - чёрная змея, В сквере чахлая сирень, и под нею сыро, И не манит посидеть мокрая скамья. Дождь за шиворот мне льёт, что-то сердце ноет, Свет за шторами горит в кухонном окне, Тополь знаки подаёт за моей спиною, Только я не оглянусь.

То, что это просто так, я уже не верю, В скоротечности минут не моя вина, Лунный свет через окно лёг щенком у двери, На бокале бриллиант в капельке вина. Сигаретой на двоих вяжем кольца дыма, Нам не надо лишних слов, это не намёк, Мне на грудь волос поток льёт неодолимо, Гаснет в блюдце на столе тусклый огонёк. Что мне рукописный бред, будет день, но всё же Не сложился лёгкий стих рифмами в строках, Но как будто мягкий свет лёг со мной на ложе, Это тело у меня светится в руках. Маяком глядит свеча в отстранённость ночи, Тополь веткой по окну с улицы шуршит, Как два омута без дна зеленеют очи, Торжествующей во тьме колдовской души. Нас качает лунный свет в звёздной колыбели, Ночь над городом лежит дремлющим котом, Сигарету на двоих выкурим в постели, Стих измучивший меня допишу потом.

Посвящается ушедшему от нас хорошему человеку и поэту. Виктору Виноградову Словно с гулом кружащийся смерч, В пятнах крови повязки на ранах, Эскадрон пробивается в Керчь, На корабль уходящий в туманы. Им не стоит коней торопить, Хоть и держатся всадники гордо, Но всё больше уснувших в степи, И всё меньше оставшихся в сёдлах. К водопою наперегонки, Где в овраге ручей говорливый, Обагрённые кровью клинки Вытирают о конские гривы. Пряча раны под потным бельём, Оглянуться назад не дерзая, Где шурша в тишине ковылём, Кони ищут по стонам хозяев. На востоке полоска видна, Надо силы собрать уезжая, Дышит в спину пожаром страна, И уже не своя, а чужая. От причалов ползут корабли, Словно кровью, закатом облиты, А в степи давит конь ковыли, Потерявшим подкову копытом. ............................. Там привязаны кони уздой к фонарям, Сделан выбор, поручик, и дался он трудно, В неизвестность уходим по бурным морям, Зря наверное мы торопились на судно. Горяча под рукой рукоять палаша, Всё, ч

Молчит рассудок, чувства спят, но мне не легче. Я точно знаю, в этом памяти вина. Она, порой, на ухо мне печально шепчет, Что всё уйдёт и будет только тишина. Сегодня дань моей реальности иная В прохладе сумерек на уровне полов. Я понимаю, тишина, я понимаю Твоё безвременье без мыслей и без слов. В глубинах комнат замечаю перемены. Весь дом в тебе - от половицы до гвоздя, И что-то шепчут в полутьме друг-другу стены В своё, заветное углами уходя. Закат в окне - вином осеннего отжима Играет облаком давно сгоревших дней. Я знаю, многим суть твоя непостижима, Как неподвижность за движением теней. Служанка-ночь в уснувший мир открыла дверцу. В проколах звёзд небес темнеет бирюза, И в тишине моя душа целует сердце Не протерев ещё незрячие глаза. Ушедший день запит давно остывшим чаем. Тетрадь намёком на банальности полна. По матерински приобняв меня качает Под абажуром над стихами тишина.