Что соколу привычно, То в тягость воронью. В Крещение обычно Ныряю в полынью. Зеваки изумлённо Сопливые снуют. Я - Богом ограждённый От всяческих простуд.

Проходят годы,… затянулись раны, Вискам, добавив больше седины… Суровый взгляд… Собрались ветераны Недавней,… окровавленной войны. Припев: Склонимся перед памятью погибших, Помолимся за здравие живых… И, до краев себе стакан наливши, Помянем всех братишек фронтовых. А, закусив горбушкой черной хлеба, Слезу, смахнув солёную рукой, Им пожелаем ждать нас всех на Небе, Найти там Царство Божье … и покой… Во снах мы вновь в составе N-ной роты, Вновь – высота, противник тут и там… И стыд, когда друзей своих «двухсотых» Развозим … матерям мы… по домам… И каждой встречей бередим мы раны, Как в киноленте, вспомнив каждый бой. Встречаются - Афгана ветераны… Пьют за живых… и мертвым в упокой…

На веки отпечаталось в сознании, Кто опускался в шахту, хоть разок, Пункт выдачи горячего питания – Шахтерский наш горячий тормозок! У нас, ведь, под землёй есть только ночи, Ни дня, ни `утра, как-то, явных нет… Ну а желудок, тоже, кушать хочет, И просит свой, заслуженный обед. И если ты собрался на две смены, Альтернативы пище просто нет, Не сухпаёк, съедаемый мгновенно, А – полноценный в термосах обед. Один – с борщом, «насыпанным» до края… Хлеб, колбаса, огурчик,… с чесноком… Второй – с горячим, крепким, терпким чаем… Печенье и конфеты,… с сахарком… И, улучив свободную минутку, Хоть стульев, кресел в шахте, правда, нет, В урочный час ты угодишь желудку, Домашний съев, изысканный обед. У жарких плит, в халатах, с черпаками, (В четыре смены график напряжён) Мелькают руки вместе с колпаками... То, руки - наших матерей и жён… К комбайнам – мы, под землю, к нашим пашням… Они – в горячем цехе у котлов, Чтобы обед, по истине домашним, Был для мужей, отцов их и сынов.

Мы с тобой – почти, как братья, Будем вежливы, любя, Ведь у каждого – характер, Кровь кипит внутри, как кратер, Каждый мерит «под себя». Позабудем все обиды, Кто, о чём, кому сказал, Сбросим сплетен пирамиду И раздавим, словно гниду, Заглянув «глаза в глаза». Сядь, пожалуйста, поближе, Разговор наш непростой, Разберёмся, кто обижен, Оскорблён, и чем унижен, И… пропустим грамм по сто. И в спокойном разговоре Выражаясь – «всё путём», Мы найдём консенсус в споре, Отметём наветов море, И к согласию придём.

Среди желтых потертых листков Поэтической школьной тетради Я нашел три куплета стихов, Что когда-то писал, пробы ради. Рифмы были довольно просты, И размерность так резала уши. Сам сюжет – о любви, (Я + Ты), Окрылившей нам юные души. А костер до сих пор не погас И, как в юности, также пылает. Не в укор, непонятно подчас, Как любовь так безумна бывает. Испытанья проверили нас Горем, радостью, слёзным бессоньем, Но, два сердца стучат - «в резонанс», И души две звучат – «в унисоне».

Трещит по швам и рушится грозою Страна тысячелетних рубежей, С беззвучным криком, с горькою слезою О том, что всё разграблено уже. Мне всё казалось, что мою затею, Заложенную с юности в меня - Нести огонь, подобно Прометею, И не бояться жара от огня Никто не остановит, не нарушит Спокойный ритм и мерный сердца стук. Обман и клевета не смогут душу Взять «на излом», проверить «на испуг». Упреком мне всегда был Голос свыше:- Не лезь, не суйся, молча отойди… Мне говорили, чтобы жил потише, Чтоб всплеск эмоций схоронил в груди. А я всё рвался, словно птица в клетке, Болел за справедливость, правоту, Победы помнил первой Пятилетки, И Родину,… еще родную,… ту… А у руля страны уже - другие, С концепцией стратегии другой, Ну, а о Той – всего лишь ностальгия, Унесенная выборов рекой. Кому огонь тот прометеев нужен? Ведь в темноте, поверьте, что скрывать, Кто с «феней» и «понятиями» дружен, Тому всегда удобней воровать. Трещит по швам и рушится грозою Страна тысячелетних рубежей, С беззв

Словно пирсинг, как заплатки Возле рельсов расцвели - С двух сторон лежат «подкладки», В них забиты «костыли»… Под «подошвой» рельсов – шпалы, Просмолённых брусьев – ряд, Их проходчики равняли, Как гармошку, все подряд… «Земник» сбит, подсыпан щебень, Рельсов вымерен уклон, Чтоб в забой в любое время Закатили мы вагон… А пока – кувалдой машем Мы в комбайновой пыли`, Стелем путь в забое нашем, Забиваем костыли… Все зазоры соблюдаем, Знаем – где, что… и куда, А на арках закрепляем – Для сигналов провода… На плечах играет плавно, Гнётся рельса, как струна, Пудов двадцать (в килограммах), На двоих – лежит`… она… Надрываемся откуда? Жилы рвем из-за чего? Ведь во мне – четыре пуда Вместе с каской …и всего… Выгружаем рельсы, шпалы, И «по уровню» кладём… Мастер наш глядит, бывалый, Проверяет: - Всё путём`! И барьер перед комбайном, Путевых потуг – венец. Мы готовы к «Вира», «Майна». Путь – настелен, наконец!

Упакован – высшим, ты, разрядом, От «Armani», «Gucci», «Burberry», Но стоять с тобой противно рядом, Хоть – лощеный, но – гнилой внутри. Твой «респект» есть ширма, лишь для виду, А, нутро троё –разворошишь, Зло, усталость, зависть, страх, обиду… Вижу я в окне твоей души.

Фильтр бумажный чистый, Как спиральный кратер, Средство для защиты – Шахтный респиратор. Корпус круглобокий Резиново-гладкий, На щеках глубоко Оставляет складки. Чтоб он был надёжен, На себя надейся, Подходить он должен По размеру «фейса». Я в него «влезаю» «По глаза», «по уши», Говорить в нём сложно, Можно только слушать. Пыли шахтной, скажем, В кубометре столько, В полуметре даже Не видать нисколько. Я всю смену в маске С обушком, с лопатой, Но дышу, как в сказке, Хоть и через вату. Он, родной, не чает, Важность и заслугу, Что он защищает Легкие у друга. В складках оседают, Вот метаморфоза, Все частицы пыли Шахтной - силикоза. Фильтр бумажный с ватой, Как спиральный кратер, Грязный и помятый Друг мой, респиратор.

Босоногие следы прямо к проруби ведут, Дышит паром от воды, все «моржи» собрались тут. Сотни лет уже идёт сей Крещения обряд, В полынье обрубят лёд и ныряют, стар и млад. Если ты совсем раскис, носом шмыгаешь всегда, Окунайся с нами вниз, где холодная вода. Одежонки всей «акцепт» сделать сразу поспеши, Прорубь – всем один рецепт укрепления души. Поп водицу освятил, в прорубь ринулся народ, Мы здоровьем запаслись на столетие вперёд. Ни ангина, ни бронхит целый год нам нипочём, Тот кто в проруби раз был, окунётся и ещё.

Я в Интернете как-то слушал, Синхронно видео смотрел… Рецепт, как делаются суши. Запоминал всё,… между дел. Как просто, вроде – рис и «нори», Филе от рыбы,… огурец,… Вассаби, зелень, сыр,… и вскоре – Есть «Роллы» - таинства венец… Их острый нож кромсает живо На порционные куски,… А срез – заманчиво – красиво Уводит душу от тоски… Как радуга сверкнет палитра Начинки красок на торцах, Мы под нее могли б три литра Осилить радостно, в сердцах. Нальём в пиалы темный соус, Саке – нагреем на огне… А в ритме музыки весёлой Гурманами сойдём, вполне… И в этом таинстве китайском, Не вилки – палочки нужны… Кружатся в соусе, как в танце, Кусочки суши,… так нежны… Того не оторвать за уши`, Знаком, кто с блюдом много лет. Приятно очень делать суши, Познав нехитрый их секрет. Теперь уже и сам, не скрою, Кручу я суши - на обед… И фото их тайком, порою, Кладу – на полки Интернет.

В горах подъём всегда обыден, И, вроде, прост в конце пути, Успех лишь там, где лидер виден, Который сможет довести. Пословице будь верен старой, Возьми за жизни образец:- Без вожака табун – отара Простых, пасущихся овец.

(Юмореска) Меня жена всё к рюмке ревновала, Мораль, читая мне из года в год, Что ей вниманья уделяю мало, А той – почти что ежедневно, вот. С женою, мол – всегда в общенье строгий, И по хозяйству – не хочу помочь, А страстен только к этой,… одноногой, И проболтать могу я с ней… – всю ночь… Её тайком… за талию… хватаю, Сжимаю крепко пятернёй своей, И край её губами прижимаю… И пью!... Не отрываюсь, прям, от ней. И ей все мысли тайно напеваю, Про жизнь, про неудачи, про мечты… Цежу её, и снова наливаю… - Родник янтарный горькой красоты. Она всё молча слушает, недаром, Мой полубред, нетрезвый и больной, Не морщится дыханью перегара, И не зовёт меня: - Иди домой! Ночной порой не смотрится в окошко, Со скалкой ночь под дверью не стоит. Мерцанье ламп в её хрустальной ножке Заманчиво играет… и манит… Пить запретить?

Мы все с утра сидим на попе, В своем же, вырытом окопе, Врага разим не топором, А – поэтическим Пером. Мишени – уж давно не спится, Ложится спать и – всё боится, Ни столько стали топора,… А Слов, отточенных Пера!

(Дніпропетровський суржик) В цілім світі кухня наша Мабуть не пасе останніх. Є в ній і супи, й каші, І рецепти для познання. Може хтось там любить чіпси, Гамбургер їдять із сої, Українцю зранку ліпше Тільки сало з ковбасою. У англійців є овсянка, Сир їдять усі французи, Українцю ліпше зранку Галушків з`їсти «від пуза». Є шурпа у азіатів, Це – узвар м`ясний та ситний, Та борщу ніхто не зрадить, Горщик в перерив обідній. Ще – налистники з млинцями, Чи –із сиром, чи – із м`ясом, Буженіна з «кабанцями», Чи з узваром, чи із квасом. Пелюстки капусти з бочки, Перець з банки «шишкуватий», Помідори, огірочки, Та кавун солонуватий. Іноземцям – дай «фаст-фуди», Без обмежень, без розбору, Ми ж – обачливіші люди, В шлунку держимо мікрофлору. То ж у цілім світі наша Кухня, мабуть, - не остання. Гордість наша - то не каша, А вареники в сметані. Може з вишнею, може з сиром, Я секрети бережу, Доки «сотий» їм без міри, Вже на «першому» сиджу. Все би з`їв я і одразу: Ковбасу домашню, «зрази»,

Я не имею ревности к героям, Что в спорах верят в силу кулаков. Один поэт пером своим, порою, Полезней рот, и взводов, и полков.

Все забиты в легких поры. Пыльно-угольная смесь – Это страшный бич шахтёра, Силикозная болезнь… С шахтным воздухом вдыхаем Пыли угольной фрагмент, Она – в лёгких оседает И – шлакуется в момент… Оттого – одышка, кашель, Нездоровый цвет лица… Ведь она на лёгких наших Вся копится, без конца… Черноту с лица умыли… И – не видно, посмотри, Сколько этой самой пыли В нас сидит ещё внутри? Труден к свету путь из мрака, Скажет вам шахтёр любой, В пыле-газовых атаках Каждый день проходит бой. Ты вглядись в прохожих лица И узнаешь сразу нас – Черный уголь на ресницах Оттеняет… контур глаз!

Я, поверьте, не хотела, В том судьбы моей трагизм, Я влетела в Ваше тело, Повредила организм. Наши жизни – на изломе, Им – секунды мерят срок… Вы – под капельницей, в коме, Я – бесформенный комок… С Вами были незнакомы, Не имели общих дел, Но, у Вашего же дома Вы попали в мой прицел… Я с подругами в обойме Не видала Божий свет, А теперь – хирург с любовью Извлекает, взяв пинцет… Рок судьбы в союзе нашем, Что телами мы сошлись... Видно, в гороскопе Вашем Нету больше знака - Жизнь. Наши судьбы обе смяты В протокольный строгий лист: Вам – патологоанатом, Мне – баллист-криминалист…

В этом мире давно все грызутся, как злые собаки, И по будкам, действительно, воют порой по ночам, Но одни рвутся в бой, от предчувствия яростной драки, А другие – в ошейниках… тихо… у будок… рычат… Может кто-то по жизни своей и идет наудачу, И мечтает – судьбу, чтобы кто-то ему подарил, Я ж – зубами грызу, как шахтерский забой, не иначе. Сам - строитель Судьбы до тех пор, пока хватит мне сил.

Наша жизнь, как салат, Наша жизнь, словно тесто, Можно пересолить, Можно сделать всё пресным. Каждый ищет рецепт… Хрен и перец положен, А в итоге, в конце Сами есть и не можем. Здесь совета не дашь, Скольких Вы не спросите. Есть у каждого блажь: Любишь соль, так солите… Каждый новый рецепт Топит тайные грёзы, А в итоге в конце – Только горькие слёзы.